Юрист поневоле

/история/

 

Если юристами становятся, по необходимости, то надолго.

                                                                /Афоризм/

 

Это история об изобретателе. Нерядовом. О юристе поневоле. Юристами становятся, как правило, не случайно. Одни идут стопами родителей - прокуроров, офицеров из милиции и судейских работников, в качестве детей чекистов. Других заставляет жизнь. Последние, в силу своих занятий по жизни, часто сталкиваются с нормативными актами и вынуждены в них разбираться, зачастую, лучше профессиональных юристов или законодателей в устройстве государства и соотношении меж собой законодательных актов. Рано или поздно они сталкиваются с юридической, неправовой, законодательной, хозяйственной, силовой или правоохранительной, исполнительной или судебной системой государства и взаимодействуют с ними (с системами) с эффектом, определяемым законом взаимной гравитации. Напомню нефизикам, юристам и иным непосвящённым читателям, что меньше изменяется положение тела с большей массой при таком взаимодействии, во сколько раз оно тяжелее.

Худшим вариантом для физического тела человека становится ситуация, когда этот физический закон гравитации, юридические нормы и правила такой системы юрист-самоучка познаёт уже после того, как дал себя вовлечь в процесс взаимодействия с одной из юридических систем государства. В той части, где это взаимодействие отличается от накатанных рельсов. Попросту говоря, вступил в юридический конфликт.

Разумеется, система изменяется от таких донкихотов. Они даже наивно верят, что именно от их действий. Фактически же, её меняет их многочисленность. Число обиженных велико и однонаправленные вектора их усилий, накапливаясь, слегка поворачивают вектор противодействия системы так, чтобы ей меньше тратить энергии-силы на противодействие, попутно создавая иллюзии справедливости у тех, кто мечтает именно о таком её изменении.

В этом рассказе пойдёт речь именно о таком донкихоте.

В должностные обязанности героя рассказа входила задача оформления служебных заявок на изобретения. Сам автор считает, к слову сказать, что интереснее такой работы ничего быть не может, если любишь технику, с логикой дружишь и чтение нормативных актов не страшит.

На практике это означало на описываемый период времени доступ за счёт предприятия к неограниченному полю прекрасно упакованной информации, доступность к контактам с творческими и компетентными в своей сфере техники или науки людьми. Впрочем, эти контакты были разбавлены редкими столкновениями с откровенно душевно больными, помешанными на технической идее фикс, что вносит разнообразие в профессию. Встречи с патентоведами вносят приятное разнообразие и самоусовершенствование. Главной особенностью такого положения-должности является возможность творить направленно, зная лучше иных специфику завода, отбирать и юридически защищать созданное, зная лучше прочих методики создания, выявления и защиты изобретений.

И так, представляю героя рассказа после затянувшегося вступления: - ведущий патентовед серийного приборостроительного завода Закарпатья. Впрочем, история могла произойти в любом уголке Советского Союза. Должность его обязывала быть главным экспертом по сокрытию служебных новаций грифами секретности, чтобы достойно их защитить перед заграницей и иными конкурентами с помощью патентов.

Именно в работе этого патентоведа была ещё одна особенность - завод до вступления его в должность изобретений не имел. Как каждый серийный завод, он имел курирующий профильный НИИ, разработки которого воспроизводились серийно. Конструктора завода, далёкие от заводских нужд учёных и от науки, вносили в них серийные усовершенствования, которые значительно ухудшали заводские технологи, приспосабливая конструкции под заводские процессы и оборудование.

Обычная практика тех времён, которые не закончились и поныне, инициаторами заявки на изобретение предполагала учёного или талантливого конструктора, который нёс своё детище к своему начальнику с просьбой вступить в коллектив авторов. Тот - к своему руководителю. И так далее.

Деньги управляют миром, потому конечной целью этой возни было получение материального поощрения автору, которое зависело от справки изготовителя изделия-продукта, в котором и было заложено изобретение. Так что, эффект определялся справкой серийного завода. Потому список соавторов автоматически удлинялся на директора, главного инженера и главного технолога серийного или, в кр. случае, опытного завода, ведущего конструктора того же завода и просто компетентных людей, без которых не могли состояться справка об использовании (внедрении, как тогда говорили) или само изделие с изобретением. Как правило, все они к изобретению причастными не были, но вот именно с ними, или со справкой от них изобретатель мог хоть что-то получить кроме диплома об изобретении.

А вот патентовед мог не делиться. В силу уникальности положения он видел недостатки всех причастных, не причастных, техники и мог пользоваться преимуществом каждого. Устойчивость положения его основывалась на том незыблемом базисе, что справку о внедрении изобретения составлял и подписывал именно он, план серийного выпуска изделий на заводе имел силу закона и рос год от года автоматически. К тому же, никаких секретов от должности ведущего патентоведа на предприятии быть не могло в силу определения его должности. А если к сказанному добавить аналитические способности учёного и кругозор конструктора у патентоведа, горизонт возможностей раздвигается до умопомрачительных возможностей!

В нашем конкретном случае - НИИ не имел ни одного изобретения. О серийном заводе молчу - там до заявок на изобретения просто никто не додумался. И вдруг - заявки посыпались как из рога изобилия. Они указывали на перспективу изменения конструкции новых приборов. Они опережали даже сегодняшнюю технологию, касались всей отрасли, а иной раз всей страны и предполагали революцию в мировой технологии электротехники. Как ни удивительно, но в силу новизны, эффективности, а иногда и безвариантности в силу имеющейся заводской и союзной технологии, обойти предложенное ими технические новшества - технические (конструкторские или технологические) решения было невозможно. Каждое из таких решений было обосновано серьёзным экономическим рассчётом, в котором, в силу своего служебного положения, наш патентовед был ассом.

Складывалась парадоксальная ситуация: мощный по местным и отраслевым меркам завод и отраслевой НИИ изобретений не имели, а тут от физического лица посыпался град из заявок на изобретения заводской и технологической тематики. Мало того, что изобретения, так ещё и предложения патентовать их за границей и продавать лицензии. Попутные рационализаторские предложения лишь сопровождали этот поток, акцентируя нюанс. Все они были неотражаемо убедительно оформлены и продолжали сыпаться как дождь во славу и для дохода завода, отрасли, страны от героя рассказа.

Но ведь не во славу руководителей завода и отраслевого НИИ. Более того, они вносили нездоровую дисгармонию, диссонанс, я бы сказал, содержали в себе вызов, намёк на несовершенство последних. Точнее намекали на несовершенство руководителей. Ведь уже в то время научный уровень измерялся публикациями, к которым легче всего было приобщиться, войдя в коллектив соавторов изобретения. Именно потому нередки были изобретения с одним отличительным элементом отличий, в число соавторов входили десятки "изобретателей" из числа руководителей.

Однако пока шли лишь заявки, все упомянутые лица терпели, хоть и стискивали зубы. Но время и нормативные акты деловодства неумолимо довели эти заявки до авторских свидетельств. Одно это сразу сделало героя рассказа врагом всего завода и ведущих и руководящих сотрудников НИИ. Поскольку его личным врагом объявили их руководители.

Попытки съесть героя в должности не удались. Многочисленные случаи восстановления судом и прокурором героя рассказа в должности опускаю. Попутно некомпетентность руководителей проявилась не только в технике, но и в незнании законодательства о труде. Сама по себе интересная история этой войны на выживание в должности, - не тема этого рассказа, потому опустим подробности. Интерес представляет борьба героя за отвоевание своего авторского права от советской традиции и доли руководителей в авторстве любого технического решения, созданного на заводе, будь то изобретение или серьезное, с солидным экономическим эффектом рационализаторское предложение.

Началось с будничного - с перлюстрации его переписки с всесоюзным НИИ государственной патентной экспертизы на пути от канцелярии до местного почтового отделения. Напомню, что ВНИИГПЭ, фактически, выполнял функции патентной палаты страны. Вскрылась перлюстрация банально просто. Однажды на стол лёгла с  запросом на экспертный отзыв заявка на изобретение отраслевого НИИ, полностью повторяющая его собственную, которую отклонили ссылкой поданную месяцем ранее именно этим НИИ. Одновременно, по ему непонятным причинам, заявка на собственное изобретение пришла в Москву во ВНИИГПЭ на месяц позднее обычного.

Меры им приняты были молниеносно. С тех пор все заявки он носил на почту лично. Судя по реакции руководства, которое проявилось в череде увольнений с нарушением трудового законодательства и носили характер придирок по службе к неугодному сотруднику, герой понял, что его письма читают не вскрывая. Вероятно, на просвет мощным источником света с зеркальным просмотром послойно. Так родилась необходимость и технология упаковки корреспонденции в плотную черную фотобумагу.

Со временем стало ясно, что это помогло не надолго. Техника распознавания текстов позволяла послойно читать письма даже в плотной упаковке. Совершенствовалась и методика упаковки в конверты своей переписки нашего героя. Клей ПВА заменил силикатный. Печатей стало по пять на каждый конверт, каждая из которых снабжалась автографом отправителя и заливалась силикатным клеем вместе с частью конверта. Да и сам конверт клеился тем же клеем. О том, что письмо шло ценным отправлением с описью, с заказным уведомлением о вручении и спецпочтой, полагаю, можно было бы и не подсказывать читателю.

С ростом закрытости переписки, рос и интерес к герою рассказа. Сначала у руководства завода. Затем у спецслужб. Дело в том, что в любом государстве среди функций спецслужб - контроль не только за техническими секретами, но и секретоносителями и инакомыслящими. Тут же, в данном случае, иное мыслие в технических вопросах было налицо в дополнение к иным основаниям контроля. У посвящённых всегда имеется искус воспользоваться тем исключением, которое им предоставляет их положение. Не избежали искуса и руководство завода. На этот интерес наложился интерес спецслужб к раскрытию технологии пересылки писем, содержание которых было недоступно их нелегальному контролю. Легальный же контроль у получателя - во ВНИИГПЭ исключал заводской интерес и потому спецслужбу не интересовал. Так родилось местное оперативное и оперативно-техническое сопровождение нашего героя. Одни выпытывали его намерения. Другие следили за технологией упаковки на почте его писем. Они не читались обычной техникой оперативно-технической службы. Уничтожить их при пересылке было невозможно в силу ответственности за их доставку иного отдела той же спецслужбы.

Секрет нечитаемости своих писем посторонними он хранил как гостайну в своём, как сказали бы сейчас, регионе. Полагаю, что ныне её можно раскрыть для нового поколения новаторов. Каждое свое письмо в конверте он оборачивал многими слоями многократно использованной копировальной бумагой пишущих машинок ударного действия. Отечественные программы распознавания давали сбой, а вскрывать конверты, следы которых хранились бы вечно с заявкой на изобретение никто не рисковал даже из спецслужбы, ведь работал-то он на госпредпредприятии и формальным отправителем почты было именно оно.

Появились новые методы контроля. Оптика, телевидение, волоконная оптика, перлюстрация черновых и выброшенных рабочих записей.

С другой стороны этой позиционной войны стали применяться юридические ловушки в виде проектов заявок, на которые уже получены свидетельства о признании изобретениями. В разборки с неприятными выводами стали вовлекаться сначала горсуд, потом Комитет по делам изобретений СССР, министерский главк, Комитет народного контроля СССР, Совет Министров СССР, ЦК КПСС. О попутных увольнениях-восстановлениях в должности я упоминаю лишь для целостности картины. Нашего героя стали избегать в Главке, в Госкомизобретений, в отделах патентования и продажи лицензий. Его аргументы и доводы отразить было невозможно. Он использовал письменные справки своих оппонентов, отказные судебные решения, как доказательства от противного, которыми доказывая своё, полезное, значимое, с мировой полезностью и новизной по своим заявкам, оппоненты вооружали его неотражаемыми аргументами по его изобретениям, неизмеримо более сильными технически, юридически с полнее охраняемыми правами, обещавшими прибыль многократно большую и защищённых от безвозмездного пользования.

Согласитесь, что любой недурак возразит отказавшему ему начальнику с мотивом нецелесообразности загранпатентования, что ни один советский НИИ ещё не продал лицензии за границу тем, что усомнится в существовании такого разрешительного отдела.

Так шли годы. Распался в результате политики СССР.

Ныне появились новые юридические задачи у героя рассказа. Уже на пенсии.

Проработав более 55 лет с приличным окладом и премиями за отличную работу и достижения, пенсию наш герой заслужил по прожиточному уровню собаки. Привыкший читать нормоакты, глубоко удивился, почему из 55-ти заслуженных законных процентов за первые 20 лет работы и 35 % за остальные трудовые из стажа своей работы не имеет сегодняшнего эквивалента своей прежней зарплаты. В долларовом, ныне привычном эквиваленте. Пусть и обесцененном. Потому уже интересуется выигранными исками украинцев и украинок к Украине в Европейском Суде по правам Человека. Пока осваивает английский язык для перевода европейских судебных решений против Украины на родной на примере судебного решения суда в пользу украинки-пенсионерки Светланы Прониной из Ялты.

Так становятся истинными юристами. От необходимости. Я бы сказал, - народными. Почему юристами? Да потому, что их работа - череда юридически взвешенных поступков. Точно такие же приёмы такой специалист не может уже в силу изменений характера не применять в быту, в общении с родственниками, соседями, коллегами, общаясь не на производственные темы. В технике и в искусстве, особенно ныне, всё возрастает роль авторского права на модель, этикетку, художественное произведение, образ, идею, сюжет. Именно то, что содержит изюминку будущего коммерческого эффекта. Они следят регулярно за новинками в смежных отраслях знаний. Они совершенствуются профессионально. Часто и первичное образование, которым они владеют неизмеримо лучше многих, они получили самостоятельно. Как правило, в консультациях не отказывают. Только вот желающих следовать их путём мало, а за консультацией к ним обращаются не до попадания в юридическую ловушку или в неприятность, а лишь заметно после критических событий., когда даже опытный специалист разводит руками. Потому они - народные.

 

Их не любят дипломированные юристы. В их дипломах нет права на оказание юридической помощи или адвокатуры. Чаще всего там вообще нет слова юридический. Их с трудом терпит государство. Точнее, - госчиновники, которым они доставляют уйму хлопот, заставляют совершенствоваться в технике отписок, пополняя однажды полученные знания. Их оригинальность лишь терпят соседи. Их не любят, но охотно пользуются их настойчивостью, тяге к поведению согласно букве закона и компетентностью коллеги, попавшие в затруднительную не правовую ситуацию. Именно они делают общество чуть более правовым, чем оно есть.

Ни пуха им, ни пера.

 

Салтыков Владимир Николаевич, Украина, Закарпатье, Ужгород