Мобилизация – есть война.
/Маршал
СССР Б.М. Шапошников/
Вообще-то мобилизация – вещь интимная для государства. Специалисты, знатоки считают мобилизацию началом необъявленной войны. Именно полутайным, но не менее активным, чем неприкрытая её часть, этапом. Кстати, так считают в мире многие, важность ее признана и неоспорима, поэтому итоги мобилизации, факт её проведения, учебные мобилизации широко не афишируют, чтобы не пугать соседей, и, чтобы потраченные на её проведение (если учебная) немалые деньги и итоги не пропали и не обучали потенциальных противников.
Эта зарисовка не о тайном периоде войны. И секретов Генштабов национального и СССР автор постарается не разгласить. Рассказ пойдет об учебной мобилизации в советское время в одном из соединений, расквартированном в Украине, а именно - в Закарпатье. Называлась она романтично – развертывание соединения, состоящего из нескольких частей. Пусть профессионалы простят меня за вольность в военной терминологии.
Одну такую учебную мобилизацию автору пришлось наблюдать с должности приписного начальника радиолокационной станции для указания целей и корректировки стрельбы в наземной артиллерии. В звании старшего лейтенанта запаса.
Стазу предупрежу читателя – таких в одном месте было (призвали) сразу трое.
Начало было до противности будничным. Повестка. Краткие сборы дома, внеочередной и быстрый расчет на работе. Прощание на месяц с семьей.. Автобус из военкомата с офицерами запаса, многие из которых спе(и)лись по предыдущим сборам, знали подробности личной жизни каждого лучше, чем биографию соседа. Приезд в часть. Отлаженный конвейер по переодеванию.
С момента застёгивания последней военной пуговицы, мы, три старших лейтенанта, в разном возрасте, одному из которых - близко до пенсии, разного жизненного опыта, гражданских должностей, предстояло заниматься одним – мобилизацией. А точнее, документально-статистическим её отражением. Но тогда мы этого еще не знали.
В силу ненадёжности конкретной боевой техники, которую лучше было не трогать руками, нас к ней не подпускали. И вообще, выпустили погулять по одному из районных, красивых закарпатских городков. Стоит сказать, что развертывание каждой части – сильный стресс с головными болями для командования части. Связано это с тем, что выставляемые оценки за развертывание вышестоящим командованием, которые часто включают в себя практические стрельбы и боевое маневрирование, содержат и оценки за мобилизационную работу, попросту говоря, за качество океана бумаг (и не только, но по бумагам легко ставить оценки), за которые отвечает специально назначенный старший офицер. А сводную оценку получает командир части как среднее арифметическое выставленных ему (части) оценок. Причем, каждое развертывание – учеба вышестоящего штаба, а иногда и Генштаба, так что о промахах командира узнают молниеносно многие. Включая недоброжелателей, кадровиков и начальников.
О трудностях материального обеспечения разворачиваемой части мы, закарпатские офицеры, узнали с первого часа. В день переодевания в военную форму нам, трём старлеям, не хватило ни нужных погон, ни звёзд на погоны, ни офицерских шинелей. Напомню, что хлеб уже собрали, потому без шинелей нас не оставили – выдали солдатские, которые на хранение заложили непросушенными, потому, – как бы жеваные. Без погон командир тоже не оставил – приказал выдать погоны старшего командного состава. Занять после переодевания нас тоже было сразу нечем, боялись, что-нибудь сломаем. Потому – отправили в увольнение в город до вечера.
Приключения начались с первых минут прогулки. Читателю должно быть понятно, что при развертывании тренируются все: комендатура, командиры, штабы, и прочие отдельные службы. Одновременно – смежники: милиция, пограничники и т.п.
Это стоило видеть! Когда на встречу нам, трём, в жеваных, до пят, солдатских, шинелках, сорокалетним (в среднем) военослужащим с погонами штабскапитанов (майоские погоны, но без звёзд) шёл патруль во главе с НУ ОЧЕНЬ МОЛОДЫМ свежеиспечённым безусым лейтенантом..Только что испечённым, вероятно, воинским училищем. С двумя солдатами срочной службы в повязках.
Лейтенант обалдел. Мягко говоря. Рот его непроизвольно открылся. И в столбняке он стоял, как бы дожидаясь нас, идущих навстречу. Солдаты патруля, с виду не удивляясь, стояли за его спиной.
Пока дошли, офицер пришел в себя, и в момент встречи с нами, юношеским голосом попросил увольнительную. Старший из нашей группы (по возрасту и гражданской должности – главный инженер производственного объединения) тихо, чтобы прохожие и солдаты патруля не слышали, сказал на ухо лейтенанту: «сынок, ты что, слепой, мы же офицеры. Глянь на погоны – все штабскапитаны!» Тот растерялся окончательно. В три голоса разъяснили ему оплошность. Лейтенант извинился, со смущения даже перешел на другую сторону улицы. По совести скажу, что на тот момент, я б сам не признался супостату, что служу в той армии, где офицеры так, как я сам одеты.
Надо отдать должное комадиру, – вопрос с погонами он решил быстро – занял в соседней части. Так что офицерами нас, старлеев, признавали далее без объяснений во всё время учений.
Однако, занять нас по-прежнему, было категорически нечем. Стрелять с нашей станции не предполагалось. Во-первых, никто из нас в жизни не стрелял, во-вторых, это могло сломать показатели командира, части и саму станцию. Нас попробовали в роли писарей. Почерк у каждого был поставлен. Майор, старший по мобилизации, это оценил. Однако, такая роль не радовала нас. Мы считали себя способными на большее. Тут нашелся и повод.
Каждые несколько часов развертывания нас привлекали делать статистический отчет по мобилизации. Этакий военно-политико-экономико–временной срез части и подразделений. К примеру: сколько членов партии, кандидатов, комсомольцев, беспартийных, татар, монголов, русских, украинцев, инженеров с четырьмя классами, восьмилеткой, ПТУ, комбайнеров в должности минометчиков, водителей, командиров, из них - женатых, с тремя детьми, из них – по паспорту, и т.п., и т.д. Особенность учета состояла в том, что чем его старательнее делаешь, тем больше в нем ошибок найдёт контролер. Потому, как, сколько людей не назначай на анкеты, они НИКОГДА НЕ СДЕЛАЮТ ВСЮ РАБОТУ ОДНОВРЕМЕННО. И, кроме того, всегда возможны ошибки, описки. И часы одновременно не ходят.
Наше достижение заключалось в том, что мы это поняли первыми в части. Второе достижение было отражением рабочих навыков гражданских профессий: учёт и контроль были развиты повсеместно. Народ искусство планов и отчетов знал хорошо, а советские инженеры – великолепно. Поэтому составить формулы рабочего отчета по мобилизации не составляло никакого труда трём профессиональным инженерам, один из которых уже был дедом. При этом, они же - трое старших лейтенантов запаса.
Составленный по лучшим традициям гражданки отчет наш сходился по горизонтали – по воинской структуре: подразделения, должности; по вертикали: социальные срез, гражданские должности, партийность, национальность, семейное положение и т.п.
Причем, изменение во времени в течение десяти минут отражалось во всей таблице, размер которой трудно представить – во весь гигантский стол. И при этом без помарок и ошибок. Исходными данными служили данные предыдущих проверок, мобилизаций, не противоречащие некоторым опорным новым цифрам.
Тут пришло время нашего первого «боевого» крещения. Непосредственного начальника-майора вызвал представитель штаба. От имени командира. На полусогнутых (карьера зависит от оценки, выставляемой раз в несколько лет), майор, забрав простыню ватмана-отчета, ушел, приказав ждать. Вернулся с двумя горбачевками (свежей разновидностью офицерской водки), глубокой благодарностью нам, устным личным поощрением своего командира и проверяющего. И с вопросом к нам, как это удалось, чтобы - ВСЁ БЫСТРО, И СХОДИЛОСЬ. Не только по вертикали и горизонтали, но и по диагоналям. Никто так из нескольких поверяемых полков не смог. И вообще, такого, чтобы ошибку не мог найти инспектор, еще не было в истории ПРИКВО (округа). Передал приказ командира подразделения – передать опыт соседским майорам. Секрет отчета мы не раскрыли. Зато теперь о нем знает читатель.
Кстати, оценку, наш командир получил отлично: средне арифметическую меду оценкой своей личной артстрельбы (боевой подготовки со стрельбой полка под его управлением), мобилизационной работы, и, наконец, простите, начиная, с общественно-политической оценкой.
И как то неловко, упоминать после отличных десятков-сотен тысяч человеко-полигоно-снарядо-человеко- часов развернутой части на открытых всем ветрам яворовского полигона при "жаре" до минус 20 по Цельсию, некоторые негативные подробности развертывания уже на территории части: драка на смежном посту «стариков» с «молодыми» с применением прикладов автоматического оружия, которая, лишь чудом, благодаря начальнику караула не переросла в побоище со стрельбой на краю города. И попытка разобрать устройство боевого снаряда ножичком во время караула рядовым другого поста. Благо рядом инспектор оказался. И снаряды, вопреки техническим условиям выложены на землю без навеса подковой вокруг города. И повторная попытка самоубийства солдата, которого спасло только то, что его попытка произошла над головой пограничника, который в секрете сидел, которые его же и снял с дерева и в часть привел. И неожиданная необъяснимая смерть водителя после возвращения с полигона у себя дома на полусуточной побывке. И попытка убийства кадрового старшего офицера штатным прапорщиком из своего табельного ПМ, с последующим побегом из части. И все эти приключения за неполные 20 дней учений. Из которых, собственно официальная «мирная» мобилизация – две недели, а остальное – внезапная смерть «партизана» – солдата, тяжелое ранение старшего офицера – это уже вне оценки, т.к. приказ об окончании учений подписали правильно (досрочно). И смерть водителя приписанной к части машины «висела» уже на гражданской прокуратуре. А пулевые ранения старшего офицера подчиненным на оценку учений уже не повлияло.
Прочитаешь отчет про полет боевой ракеты к гражданскому иностранному самолету, сразу вспоминается лучшие достижения советской отчетности. Все-таки армия замыливать глаза умела получше, а в остальном – приключения, как и раньше.
Сегодня таких отчетов, которые в советское время искусно писали советские люди, сколько хочешь. Вдумчивый, знакомый с приемами анализа читатель может многое извлечь из статистики. Почему нищает страна при росте «промышленности». Забывает читатель статистики, что к промышленности можно условно отнести и производство водки. А семейный доход президента - члена правительства в среднем с нищей старушкой на двоих/троих сделает участников подсчетов – супермиллионерами. Потому и туберкулез растет в стране, хоть в каждой больнице – падает его заболеваемость. И СПИДа. И рождаемость падает. Потому, как родятся не от отчетов и обещаний правительства, а от количества калорий качественной еды на душу детородного украинца при отсутствии стрессов заинтересованных сторон. С крышей для потенциального ребенка.
Прочитав, любой читатель поймет, как «липа» делается. Для этого опыта рядового советского инженера достаточно. И рядовой новый украинский инженер или врач сгодятся. Последним писком моды национальных приписок стало искажение диагнозов вскрытий в морге. Удивляетесь, читатель? А вдумаетесь - перестанете удивляться. Это верх находчивости. Все мудрые приписки во всех лечебных центрах лопаются, когда количество умерших от туберкулеза трупов людей «зашкаливает» африканские нормы и не стыкуется с национальными отчетами Всемирной организации здравоохранения. И сразу наш европейский путь и национальные перспективы развития показывает на/в Африку. В смысле – на деревья (где обезьяны).
Хотелось бы, чтобы лапша на ушах украинского народа, было не единственной массовой едой, как в прямом, так и в переносном смысле, какой была и есть по сей день.
Кстати, наиболее годными к составлению подобных отчетов являются по опыту и образованию бухгалтера. Особенно – Главные. Пожалуй, это единственное позитивное, что дала бух/налог/реформа в стране.
Салтыков
Владимир Николаевич, Украина, Закарпатье, Ужгород